Реабилитационный центр   «Тиль».

Вимание! Эта статья  не реклама, а помощь для тех, кто хочет  вернуться к нормальной жизни (комент. Admina).

             Есть под Калугой деревня, заселенная одними алкоголиками и наркоманами. И те, и другие проходят здесь реабилитацию, кстати абсолютно бесплатно. . Сама деревня называется символично – Дураково. Мол, дураки были, что пили и кололись.

Вместо водки – крем-сода.

            У Дураково есть хозяин – бизнесмен Михаил Морозов, перебравшийся в калужскую глушь из Москвы. Он в прошлом алкоголик, но уже 19 лет, как не пьет. Около 20 лет назад Морозов выкупил 15 га заброшенных дураковских земель, обустроился. А потом переехал в соседнее село Трубино, возвел там дом, больше похожий на замок. В самом Дураково Морозов основал реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов «Обитель ТИЛь», что значит «терпение, искренность, любовь».

Надо сказать, в Дураково меня сразу не пустили. Предупредили, что не дойду и не найду, и предложили сначала пообщаться с самим Морозовым.

          Меня приглашают в дом. Время к обеду, поэтому на столе жареная картошка, сало, огурцы. Чем не закуска? Но вместо беленькой – крем-сода.

Не спеша Морозов рассказывает о своем прошлом: работал фотографом, в перестройку удачно занялся бизнесом, сейчас держит иконописные мастерские. О пьянстве: каждый день опрокидывал в себя четыре бутылки вина. О настоящем: как пришел к вере, как справился со своим недугом и решил других научить трезво жить и думать.

          После обеда едем в Дураково. До него и впрямь не доберешься. Месим внедорожником непроходимую грязь, «Москвичам» и «Мерсам» сюда лучше не соваться. По дороге выясняется: деревню назвали Дураково потому, что несколько столетий назад тогдашний владелец проиграл ее в подкидного дурака. Сама деревня стала вымирать с конца 1980-х. Теперь из старожилов осталась только одинокая старушка. Избушка, в которой она живет, и небольшой огородик в Дураково называют Ватиканом, потому что хозяйство ее вроде под боком, но обособленно и законам обители не подчиняется.

          Еще один вопрос: как называть обитателей деревни – то ли дураками, то ли по-грамотному дураковцами? Говорят, прежние жители на дураков хоть и не обижались, а соседей из окрестных деревень в отместку называли придурками.

          Но как только въезжаешь в ворота, понимаешь: шутки кончились. Первое, что бросается в глаза – высокая колокольня. 18 мая, на празднование иконы Божией матери «Неупиваемая чаша» (считается, что молящиеся перед ней исцеляются от алкоголизма и наркомании), здесь минутой молчания чтут память всех, кого сгубили эти напасти. От колокольни вверх ведет единственная в деревне улица. Администратор обители Олег, героиновый наркоман, знакомит с местностью: вот это строящееся здание из красного кирпича – будущий храм. В небольшом домике – трапезная, а там столярка.

          Несколько дней назад из Новороссийска в Дураково приехал мужчина. На поездке настояла его мать. Засаленная кофта, блуждающий взгляд, трясущиеся руки – еще не отошел от многолетних запоев. Каждое слово дается ему с трудом.

При виде этой картины хочется затянуться сигаретой, но курить можно только за пределами деревни. Морозов хмуро советует вообще не доставать сигарет, «дабы не искушать пациентов». Ничего не поделаешь – правила есть правила.

Телевизор вне закона

          Правила, по которым живут в обители, чрезвычайно строги. Не нарушаешь их – живи хоть всю жизнь. А нарушаешь – до свидания. Правда, если одумаешься и покаешься, можно вернуться. Здесь нельзя распивать спиртные напитки и употреблять наркоту, что понятно. Нельзя угрожать друг другу и даже материться. При поступлении в обитель пациенты сдают в администрацию паспорта, чтобы не потерялись, и мобильники, чтобы не досаждали дружки с воли. Здесь даже телевизоры запрещены, они отвлекают от мыслей о вечном.

           Обитель – не трудовой лагерь и не колония. Но живут здесь по режиму. Подъем в 7 утра. После водных процедур – утренние молитвы. В течение дня – работа, чтение духовной литературы и бесконечные разговоры друг с другом. Они отвлекают от желания выпить и спасают от ломки. В 11 вечера отбой. Спрашиваю у Морозова, как можно взрослых мужиков заставить жить по расписанию.

– Они уже пожили так, как хотели, – коротко отвечает он.

Всюду на стенах развешаны листочки с философскими изречениями и просто цитатами, похожими на мантры. Чаще других встречается строчка из песни «Машины времени»: «Тот, кто не струсил и вёсел не бросил, тот землю свою найдет». Очевидно, Дураково – та самая земля и есть.

           До нее добираются по-разному. Одних привозят в наркотическом или пьяном угаре, другие приезжают сами. Москвич Александр в куртке с нашивкой «Вимм-Билль-Данн» – алкоголик. Ему 35. Приехал в Дураково с приятелем-собутыльником: из Москвы на электричке добрались до Обнинска, оттуда до обители шли пешком. В Дураково Александр трудится на скотном дворе. Со своих коз в буквальном смысле пылинки сдувает – они чистые и аккуратные, будто с выставки.

В эту обитель берут каждого, но не всех. Человек должен признать себя алкоголиком или наркоманом. Кроме того, он должен хотеть здесь жить – насильно в Дураково никого не держат.

           52-летний Андрей надеется здесь окончательно завязать с алкоголем. Он уже четыре месяца не пьет, и для него это подвиг. В прошлом Андрей – старший инженер одного из банков. Когда отделение, в котором он работал, сократили, стал прикладываться к бутылке. Жена его бросила. Андрей сошелся с другой женщиной и какое-то время сумел протянуть всухую. В 2004 году даже книгу выпустил «Маленькие истории великой кулинарии». В аннотации написано: «По рецептам этой книги вы сможете приготовить яства, которые подавались к столу Влада Цепеша (Дракулы), Людовика XIV, Екатерины II». А потом Андрей снова сорвался. Стал пить чаще и больше и в результате оказался в наркологической клинике. Там он и узнал про Дураково. Теперь Андрей кашеварит в обители – готовит блюда из своей книги.

             Пятый месяц без дозы

Сейчас в обители 56 человек. Одни колют и пилят дрова, другие топят печь, третьи заняты на уборке. Зимой будут готовить машины к весенне-полевым работам. За труд денег не получают, потому как пашут на себя. Зато на столе всегда экологически чистый продукт: молоко, овощи, мясо. В этом году был небывалый урожай яблок – накрутили сока на три года вперед.

В Дураково, как в бане, все равны – священники, бывшие сотрудники внешней разведки, артисты и журналисты. Морозов и мне на всякий случай предложил пожить в обители, помахать топором. Сказал, что через три недели уеду из Дураково другим человеком.

Я обещал подумать.

У Артема и Кости такого выбора, как у меня, уже не было: либо тюрьма, либо передоз. Одному – 22, другому – 25. Артем наркоманил полтора года, героиновый стаж Кости – 9 лет. В обители парни работают на конюшне. Костя держится без дозы уже пятый месяц. Артем – полгода. Оба сообщают об этом с гордостью.

Мы заходим в один из жилых домиков, где когда-то жили коренные дураковцы. По иронии судьбы они разливали здесь паленое спиртное. Когда дом приводили в порядок, из него вывезли горы всевозможных этикеток. Теперь тут обитают те, кто этим этикеткам когда-то поклонялся. В одной из комнат за шторой стоит аккуратно заправленная кровать. Она всегда пустая. На ней спал Михаил Григорьевич Ткачев. 4 года назад, когда он стоял на коленях перед иконой, у него остановилось сердце. Ему было 69. Григорьич прошел через лагеря и своими воспоминаниями смог отбить у молодых ребят тягу к блатной романтике.

            По словам Морозова, за 15 лет новейшей истории деревни Дураково через нее прошли более 700 алкоголиков и наркоманов. По большому счету они помогают сами себе. Дойти до магазина и насшибать на пиво ведь ничего не стоит – вот он, под боком. Но идут не все. Беда в другом: допиться до Дураково в России может каждый, доезжают до него не все.

             Обитель ТИЛь — приют «последней надежды» для людей, потерявших всё — здоровье, работу, семьи, а подчас… и человеческий облик… Но именно здесь у них есть шанс получить главное, что меняет их жизнь и исцеляет. Веру в Бога.

             Основал Обитель человек, сам когда-то погибавший от алкоголизма — Михаил Морозов. Приход к вере — создание своего дела (производство икон) — основание Обители, в которой сотни людей безвозмездно прошли реабилитацию. Вот итог 18 лет трезвой жизни. Итог — и отправная точка. Ведь путь сюда открыт любому, кто просит о помощи.

             Михаил Морозов говорит так:

«Излечиться от алкоголизма и наркомании невозможно. Можно только научиться жить  нормальной полноценной жизнью. Необходимо научиться не поддаваться соблазну прошлой жизни. А для этого  человек должен осознать для чего он живёт.  И никогда не услышит алкологолик или наркоман нравоучения того, кто не имеет представления об этой «тёмной» стороне жизни. Именно поэтому просьбы и мольбы родных и близких остаются не услышанными. С алкоголиками и наркоманами должен вести беседы не родственник или врач, а человек, который сам через всё это прошел и научился ЖИТЬ.

У меня получилось и захотелось мне помочь другим, у которых без  помощи не получиться. Ведь надо иметь огромную силу воли. А помогла мне вера в Бога. Нет, я не сектант и не свидетель Иегова. Просто когда остался один  из-за своего образа жизни я впервые задумался о Боге, о смысле жизни… Именно вера вытащила меня из этого ада».

           Никто никого здесь не держит, здесь остаются на реабилитацию только те, кто после длительного разговора  с Михаилом Морозовым, убедительно говорит, что хочет вернуться к нормальной жизни. Здесь главное правило – строго придерживаться дисциплины и распорядка дня.  Естественно, ведь это не детский сад, а реабилитационный центр и здесь научаются заново жить взрослые люди, которые по разным причинам оступились в своей жизни…

   Рекомендуемое время пребывания - 2 года.

Руководитель:    Михаил Федорович Морозов.

 Контакты

Адрес: Россия, 249032, Калужская область, Жуковский р-н, п/о Трубино, д. Дураково, д. 14

Телефоны: +7 (48432) 2-11-35

Материал сайта: http://copypast.su

Дураковская жизнь

Здесь – мои люди Материал журнала «Наследник»

«К нам никакой транспорт не ходит, – предупредил Михаил Федорович по телефону. – Берите такси. Доедете до Трубино – спрашивайте, где Морозов, вам любой покажет».

 В Обнинске мы с фотографом взяли такси. Поехали, по дороге консультируясь у прохожих.

 – А где тут у вас Морозов?

 – А вот езжайте все время прямо, и в замок упретесь!

 – Куда упремся?

Это действительно настоящий замок – с красивыми массивными воротами, башенками, храмом, мощеными дорожками, ажурными беседками… Здесь только тургеневским девушкам гулять! Хозяин всего этого великолепия – Михаил Федорович Морозов.

 – До Дураково не хотите прогуляться? Вот Егор сейчас экскурсию новеньким проведет.

 – Хотим.

 Новенькие – это приехавшие сегодня утром люди, которые, – если захотят, – смогут остаться.

 Их трое. Москвичка Алена, Таня из Петрозаводска и Анатолий из Тулы. С ними сопровождающие: с Аленой – мама – красивая, модно одетая женщина, с Таней – седой интеллигентного вида отец, с Анатолием – сестра, женщина с усталым лицом, лет сорока.

 На резных зубчатых воротах художественная ковка – копье, пронзающее яблоко.

 – Яблоко зачем-то на колу, – рассеянно говорит сестра Анатолия.

 – Это из Тиля Уленшпигеля. Не читали? – спрашивает Танин отец.

 Я проникаюсь к нему уважением.

 Называется вся эта красота – обитель «Тиль». Здесь проходят реабилитацию наркоманы и алкоголики. Семьдесят человек. Абсолютно бесплатно. Просто пришел – хочешь тут жить, не пить и трудиться – пожалуйста, живи. Сколько хочешь – день, неделю, год, десять лет...

 День был ясный, солнечный, мы шли вниз с пригорка за провожатым – Егором – парнем с веселыми глазами – и любовались потрясающими видами.

 – А вы на чем? – ласково спросила меня Аленина мама.

 – На такси, от Обнинска.

 – Не-ет, на чем сидите?

 – Ни на чем, – я вытаращила глаза.

 – Они из журнала, – быстро среагировал Егор, скрывая улыбку.

 Алена – красивая, большеглазая, очень похожа на фотомодель. Лицо пышет здоровьем, одета стильно. И непонятно, зачем она здесь. По Тане сразу все видно: алкоголизм. И Анатолий с той же проблемой.

 Нам показывают конюшню с ухоженными лошадками, розовых поросят, богатое хозяйство. Идем обратно.

 Все осмотрелись и теперь приглашены в кабинет к Михаилу Федоровичу на беседу.

 – Ален, вот теперь скажи мне: чего ты хочешь? – спрашивает Михаил Федорович.

 – Я к вам приеду. Только мне надо долечиться, перекумариться.

 – Ты сейчас на кумарах?

 – Я сейчас на системе.

 – И на чем? Героин?

 – Метадон.

 – И почем нынче у нас метадон?

 – 3500 чек.

 – Подорожал.

 – Все дорожает.

 – А вы чем занимаетесь? – обращается к Алениной маме Михаил Федорович.

 – У меня свой маленький бизнес, – смотрит смело, спокойно. – Я дизайнер. Одежду шьем.

 Минуту все молчат.

 – Ну что, Ален, надо тебе что-то решить. Посмотрела, теперь подумай. Ты девчонка красивая, видная, да с амбициями, – Михаил Федорович улыбается. – С тобой так просто не справишься, верно говорю?

 Алена взмахивает длинными ресницами и тоже улыбается. Все так.

 Они прощаются, выходят.

 Решается вопрос с Анатолием. Он вроде согласен прямо сейчас тут остаться.

Таня в нашем присутствии сильно теряется, выходим с Дианой, чтоб ее не смущать. Наконец Михаил Федорович освобождается и снова приглашает нас в кабинет. 

– Михаил Федорович, где брать силы на борьбу с такими монстрами как алкоголизм и наркомания?

 – Прежде всего нужно осознать, что это – проблема, которая просто мешает жить. Когда появляется ощущение, что что-то не то делаешь и не туда зашел, появляется и желание с этим бороться. А сила прежде всего в том, чтобы признать свое бессилие перед самой страстью, потому что грех всегда сильнее человека.

– Это первая ступень. А дальше?

 – А дальше, – если человек подвержен некой страсти и искренне обратится за помощью к Богу: «Господи, помоги мне с этим справиться. Я слаб, мне хочется, Господи, пить, колоться, но Ты укрепи и помоги мне устоять», – тогда удваивается человеческая сила. Господь на добрые дела скорый помощник. Вы говорите: где силы взять? Вот здесь ее источник, вот она – Неупиваемая Чаша Божественной силы.

– Расскажите, почему Вы занялись таким странным делом – спасением наркоманов и алкоголиков?

 – Потому что сам прошел через зависимость. У меня с детства была потребность себя реализовать. И Господь дал мне в руки фотоаппарат. Я поспешный, мне хотелось тут же иметь результат. Мне нравилась и медицина – я и в медицинском учился, и педагогический закончил, и тренером работал. А в результате профессией стала фотография, потому что в тот момент это была профессия легко реализуемая и престижная. Появилось много разных знакомых, – вечеринки, встречи, алкоголь… Мне казалось, что алкоголь еще больше расширяет мою сферу общения.

– А очень много пить Вы стали по какой причине?

 – Да причины-то не было никакой. Для общения – вот и все. Чтобы быть более, как мне казалось, мужественным, более свободным, раскрепощенным.

– И когда Вы стали понимать, что это уже зависимость, что надо с этим что-то делать?

 – Наверное, сам бы я до конца и не понял. Потому что, когда деградируешь, ты все видишь через призму собственной деградации. Ты себя ни с кем не можешь сравнивать, потому что это всегда самооправдание. Ты сползаешь вниз, обвиняя других, но не себя. Так устроено само течение этих пут. Всегда, в любой ситуации найдешь кого-то, кто хуже тебя. А я же не такой, я все равно лучше. Все равно же во мне что-то хорошее есть.

 Мне помогло сообщество анонимных алкоголиков. Благодаря ему до меня дошло, что не кто-то извне виноват в моих бедах – природа, общество, страна, – а я сам.

 Я считал, что я такой единственный и неповторимый, и только у меня все так нескладно получается, а здесь оказались такие же. Мы встречались, – товарищи по несчастью, – и обсуждали решение конкретной проблемы. Я делюсь, как я решение нашел, он делится… И волей-неволей я получаю дополнительные стратегические приемы в борьбе со страстью. Каждый делится опытом и своего падения, и восхождения. Отсюда появляется взаимодоверие, взаимопонимание для достижения общей цели – сохранить собственную трезвость и помочь другому.

– А как Вы лично боролись с зависимостью?

 – Я искал авторитет, учителя. В своем отце я не видел наставника, потому что родители развелись, когда я был совсем маленьким. И с детства привык: раз в две недели я иду к другой бабушке, раз в две недели – к папе. И ребенок растет в этом хаосе, где все его любят и каждый лучший кусочек ему подкладывают. Ребенка воспитывает то мама, то папа, ребенок под них подстраивается, кривит душой… Я почему про это говорю – это был фундамент моего мировоззрения.

 Ложных учителей я тоже себе находил. В девятом классе мы, например, вдвоем с другом махнули на Селигер. Нельзя было детей в пятнадцать лет отпускать одних в такой поход.

– Разве это не воспитание самостоятельности?

 – Самостоятельность по-другому воспитывается. На личном примере. Как раз это была безответственность наших родителей, – мы чудом живы остались. А когда мужик с пачкой денег в кармане на моих глазах бутылку водки из горла выпивал, я стоял и смотрел, и он передо мной был героем. Прошло не так много времени, и я тоже мог выпить бутылку водки из горла. Так же сейчас я начинаю лоб крестить, а мой четырехлетний внук Димка видит и тут же начинает креститься и кланяться во все стороны, – воспитание примером. Авторитет должен быть. А если его нет, и жить можно как нравится, как угодно, – это беда.

 Вот живой пример: Алена сегодня с мамой была. Она что, не знает, что колоться – плохо? Мама с ней, кивает, со мной согласна. А Алена «дуру включает» и все. Поговорили, она об этом забыла.

– Вы думаете, она не вернется?

 – К нормальной жизни? Я думаю, вряд ли. Это нужно маме сейчас умереть, исчезнуть. Алене надо одной остаться, и тогда она, может быть, здесь появится. Это в лучшем случае.

– Получается, что родители часто…

 – …Союзники болезней, страстей. У мамы деньги есть, она дочку любит, вот она ее и спонсирует… Не хочет бороться по-настоящему. Вот сын сообщает матери, что решил повеситься, она ему даст веревку?

– Разумеется, нет.

 – А бывает, дают. Мать дает денег на дозу, попускает воровать из дома, прощает, на многое закрывает глаза. А когда говорят: «Заяви в милицию», – она кричит: «Да как же я могу заявить? Это же родной сын!»

– А надо заявлять?

 – Конечно. Быть нетерпимым не к человеку, а к проявлению этой болезни, которая есть ложь, воровство и так далее. Должно быть наказание, но не истязание. А как раз когда идут на поводу у этой болезни, начинается истязание – истязание и родных, и близких, и общества, и самого человека. И чем раньше наказание последует, тем больше шанс, что не будет продолжения.

– А каков следующий этап? Когда, наконец, родители все поймут и решат спуску не давать?

 – Часто к этому моменту родители уже не являются авторитетом для детей. И надо искать тех людей, которые могли бы стать наставниками. В любой сфере. В церкви искать наставников, в духовенстве. Именно наставников, которые всем сердцем понимают эту проблему. В русской традиции, когда отца не было, всегда везли к какому-то дяде: «Вот дядя Володя уж скажет!»

– Вы пытаетесь это до матерей донести?

 – Пытаюсь, но это бесполезно. Меня же не слышат, матери вопросов не задают. Я когда-то боялся первой публикации обо мне в «Жуковском вестнике». Столько здесь алкоголиков, думал, что прямо очередь будет у ворот стоять: «Помоги, Михаил Федорович!» После публикации пришел один алкоголик. После показа по НТВ приехал еще один. И сейчас, слава Богу, трезвый. После «Наркомата», – а это журнал всероссийский, который прошел по всем средствам Госнаркоконтроля, везде, у всех лежал, – всего одно письмо пришло ко мне: «Помогите!»

 А когда один сын уже умер от передоза на руках у матери, а второй погибает, – вот тогда ко мне обращаются. И то не выполняют рекомендации. Не выполняют!

– Но почему?

 – Слепая материнская любовь. Потому что наркоман обладает такой силой, помноженной еще на бесовскую, он что угодно способен внушить. А матерям я, прежде всего, всегда рекомендую: «Идите в храм. Ходите?» – «Нет, не хожу». – «Идите!» – «Я хожу, но не помогает». Все же хотят быстро и ловко решить проблему. Как с занозой: вытащили, йодом помазали, и все, спасибо, мы пошли. Тут так не получится. У нас идет длительный период восстановления. И длительность этого периода – вся жизнь.

 Героином пропитывается все, как говорится, до мозга костей.

 И такие страшные состояния у бывшего наркомана периодически наступают! Есть определенные даты: месяц, полгода, девять месяцев, год, полтора года, семь лет. Семь лет – очень серьезная дата, когда из костей выходят продукты метаболизма, распада, когда действительно кровь начинает буквально бурлить в человеке… Знаете, как тогда его ломает?

– Это не просто страсть, а уже физиологическое что-то?

 – А все вместе. Это психосоматическое заболевание, страшная болезнь души, ума и тела. Если алкоголизм рассматривается как заболевание, то и любой грех, когда в патологию переходит, – становится психосоматическим заболеванием. Он привносит в человека гормональные и химические изменения. Сам человек уже не может не пить. Это неосознанные внутренние движения, какие-то там токи текут, флюиды, которые хочешь не хочешь подталкивают на какие-то непонятные действия. Здесь какой-то общей рекомендации и быть не может. Разные мы все, и в разные периоды жизни очень разные.

 Я, например, сейчас, в свои пятьдесят три года, даже не знаю, каким должен быть человек в этом возрасте. Я пролетел отрезок жизни с шестнадцати до тридцати шести. И не понимаю, каким человек должен быть в двадцать пять, в тридцать, – эмоционально, психически, физически. Я был в то время под допингом. Я только сейчас начинаю смаковать просто день. Сегодня я встал с утра и радуюсь этому дню. Мне никуда не хочется уезжать, мне нравится здесь, у меня есть работа, есть дело, есть люди. Здесь, в ста километрах от Москвы, мне не скучно, мне весело, мне хорошо.

– Человек может на всю жизнь преодолеть свою зависимость?

 – Если эта болезнь была, она навсегда остается с нами. Она никуда не выветривается. Это как губка. Просто она высушена, но если она попадет во влажную среду, она тут же напитается водой. В том же полном объеме. Потому что человеческая плоть уже предрасположена к данным состояниям. Здесь должно быть некое внутреннее напряжение, внимательность – на всю жизнь. Вот есть у тебя сильнейшая аллергия на цитрусовые – забудь про них на всю жизнь. Тебе их никогда нельзя употреблять. Как только организм получит свой кусочек апельсина – снова начнется реакция, снова плохо будет.

 Вот живет у меня уже лет десять некий человек, алкоголик. Всю зиму здесь на машине работает, а весной – уходит. Что я могу сделать? Если придет, я опять приму, дам приют. Когда-то я у владыки спросил: «Владыка, когда же пробьет?» А владыка мне говорит: «Может быть, никогда». Поэтому живи сам и дай жить другим. Такой человек не бесстыдник, он болящий. Я могу только посочувствовать ему, помолиться, но не обвинять, не осуждать.

После беседы с Михаилом Федоровичем иду поговорить с двумя бывшими наркоманами. Дима не колется уже девять лет, получил высшее образование, водит машину, работает, живет с семьей, а сюда приезжает изредка в гости – любит это место.

 Егор в Дураково уже одиннадцать лет, работает здесь же.

Егор, 30 лет

 Сначала я просто попробовал. Это все было на уровне интереса. Сначала был калипсол, по-моему. Внутривенно. Путем опыта с разными наркотиками я пришел к тому, что героин – это мое. Хотя, в общем-то, был период, когда я употреблял то, на что хватало денег. Были деньги на водку – я пил, лежал, как скотина. Были деньги на таблетки – я принимал таблетки.

 Тот момент, когда я сюда попал, я не помню. Это было не мое решение, а стечение обстоятельств. И только здесь уже, по прошествии определенного времени, мне пришло в голову, что я не зря здесь оказался.

 Вспоминаю то время: у меня просто не было сил жить. Не было сил, чтобы встать и пойти что-то сделать, чтобы достать себе дозу… Желание уйти отсюда и купить дозу, конечно, было. Но, слава Богу, ни разу не сорвался.

 Хотя это постоянная борьба с собой. Я чувствую ее не на уровне того, что лежит шприц и мне хочется уколоться, а на уровне того, что носки встать постирать тяжело. Все начинается с мелочей. Главное – на мелочах себя удержать, иначе моментально покатишься вниз.

Дима, 28 лет

 Специально никто меня не подсаживал. Началось все с того, что мой сосед нашел случайно восемь грамм героина. Он увидел, как при облаве выкинули какой-то пакетик. Полез, нашел порошок. Старший брат другого друга сказал: «О, это же героин, его надо нюхать». И все, началось.

 Родители, когда все узнали, пытались бороться. Сначала клали меня в больницу, потом специально отправили в армию. Мне это не сильно помогло. Я полтора года до армии покололся и полтора-два после (я не планировал употреблять, но уже через месяц я опять был на системе, причем на той же дозе).

 Слава Богу, мама не опускала руки. И как-то нашла Михаила Федоровича. Тогда мне был двадцать один год.

Жизнь - дорога. Здесь должно быть некое внутреннее напряжение, внимательность – на всю жизнь

 Когда я пробыл здесь полгода, мне показалось, что все уже хорошо. Уехал домой, и где-то через месяц уже начал колоться. И что меня поразило – на пятый день, как стал колоться, я просыпаюсь, глаза открываю, смотрю на видеомагнитофон, и у меня первая мысль: «Ага, сейчас понесу его в ломбард». И это притом, что меня пока что не ломало. Меня эта мысль так поразила! Я тут же за телефон и стал звонить Михаилу Федоровичу: «Возьмите меня обратно». Год отбыл. И больше срывов не было. На протяжении этого года, который я здесь пробыл, как-то боролся с собой: один день хорошо, а на другой плющит и корежит. Хочется всех послать и домой поехать, на работу не выходить. И в эти моменты, когда себя заставляешь, наверное, эта зависимость и прерывается.

 Да-да, я знаю, героин умеет ждать, и бывших наркоманов не бывает…

 Знаете, если я буду носить в кармане пакетик с героином, разумеется, я рано или поздно уколюсь... Но главное – я его в карман себе не положу. Самое сложное для наркомана – методично выполнять свою работу и сохранять бдительность. Я думаю, это возможно только с Богом. Только Он может это остановить и силы дать. Нет, правда. Наркология, всякие там программы – это хорошо, это мы проходили, только этого недостаточно.

Елена КОРОВИНА